— Если так, то просто хорош! — признал ремарку за существенное обстоятельство Зандр. — Там в принципе много неплохих бойцов было, как для людей. Радовало, что они магией шмаляться не стали, а то раскатали бы их.

Рядом сидела сестра, прислонившись к плечу Ксандра. Тот намеренно удалился на период операции, поддерживая легенду про отбытие в Трапезунд. Но, как признался мне сам эрг, причина была совсем в ином:

— Я вашему Великому Князю голову откручу, если только увижу, как он свои лапы к Киране потянет.

— Так там же иллюзия будет, — осторожно заметила Тэймэй на совещании.

— А мне от этого будет нелегче.

Вот сейчас сестра морально отдыхала, о чём-то переговариваясь с Ксандром. На лице светилась татуировка синим, выдавая её спокойствие и умиротворение.

— Ты как? — осторожно коснулся локтя Кираны.

— Замучалась улыбаться и строить из себя дуру, — со вздохом призналась сестра. — Меня буквально тошнило от нахождения с ним рядом и необходимости липнуть к нему, как репей к собачьему хвосту! Тьфу! Мерзость! Если бы не Тэймэй, я бы его сама прибила. Жена у тебя — золото! Цени! Считай, всю грязную работу на себя взяла!

— Я и ценю! — поцеловал супругу в висок, обнимая. — Главное — всё не зря, и от врага избавились, и родовой артефакт Виноградовым вернули.

Сестра разглядывала браслет на запястье.

— Я думала это из наших запасников.

— Нет, — покачал я головой, — его порученец Великого Князя честно выкупил у какой-то старушки. Надо будет найти её, кстати. У кого попало такие реликвии не хранятся.

Кирана кивнула, соглашаясь с моими размышлениями.

— Чем дальше планируете заниматься?

Ксандр пожал плечами и приобнял сестру, а та лукаво улыбнулась, косясь на охотника:

— Я тут кому-то свидание задолжала. Нужно держать княжеское слово. А потом Ксандра к османам приглашали. Думаю, съездим в гости, познакомимся с роднёй.

— Смотри, чтоб её там в гарем не умыкнули, — пошутил я, но, увидев, как моментально стало серьёзным выражение лица эрга, тут же прикусил себе язык. Шутку не оценили.

— Я об этом позабочусь, — сверкнули льдом глаза эрга, но тут же смягчились, стоило к нему со спины подойти его дочери и шепнуть что-то на ухо.

— Михаил, могу я обратиться за помощью? — было видно, что Ксандру просить неудобно, но ради дочери он готов был переступить через себя.

— Конечно. О чём речь?

— Могу я признать дочь официально и получить для неё документы? Она хотела бы пойти учиться лекарскому делу.

Я задумался, прикидывая варианты. По сути, Ксандр теперь находился в роду Кёпеклери, и приёмный отец легко мог решить его проблему. Для меня это тоже особых проблем не составляло, но всё же заниматься этим через голову Махмуда было бы проявлением неуважения.

— Я не думаю, что с этим возникнут проблемы. Я могу сделать ей местные документы, где в метрике укажем твоё отцовство и материнство кого-то из мелких аристократок. Тебе только решить нужно: она будет бастардом, или делаем тебя вдовцом?

— Вдовцом делай, — вмешалась Кирана, — нечего девчонке мучиться с местными чванливыми остолопами. Загрызут же!

— Пусть только попробуют! Враз облысеют или диареей обзаведутся! — возмутилась Лиана.

— Если вдовцом, то лучше всё оформить через Махмуда Кёпеклери, — честно озвучил я свои соображения. — Ему там проще будет. Выберет кого-то из гарема по возрасту подходящего и припишет девочку.

— Я бы не очень хотел везти дочь туда, — нахмурился Ксандр. — Мне здешние обычаи нравятся больше османских.

— Ну так не вези. Мы же тебя не возили, а документы есть. Так что Лиане придётся немного потерпеть, а после мы оплатим ей обучение в столичной академии. У меня там как раз невеста учится, присмотрит.

Император остался в одиночестве и принялся читать дневник кузена. Из старенькой потёртой книжицы он узнал немало. К примеру, что его двоюродный братец не был дебоширом, картёжником и пьяницей, проигравшим половину доставшегося ему по наследству имущества.

Гриша, как оказалось, вваливал все свои капиталы в совместный проект с Виноградовыми. Вот только проект был незаконным. Эксперименты по скрещиванию людей с тварями изнанки находились под запретом. Но многих это не останавливало, и на своих изнанках они занимались не бог весть чем. Иногда последствия экспериментов приходилось уничтожать дотла, а проходы на изнанки запечатывать.

Судя по тому, что Виноград прогневался на свой род, у них произошел именно такой сценарий. Пётр Алексеевич попытался вспомнить, что знал про последнего князя Виноградова и его кончину. Дмитрий Алексеевич погиб как-то уж очень странно где-то у себя на изнанке, не оставив наследников, но оставив весьма странное завещание о передаче родового замка и капиталов в управление короны.

Тело тринадцатого князя Виноградова так и не было сожжено, а доступ к изнанке тогда же и закрылся из-за некого катаклизма.

«Ну, гнев божий можно и катаклизмом обозвать», — подумалось императору.

Без своих изнаночных виноградников да с неурожаями на побережье, с которыми не справлялись свои же маги жизни, за родом закрепилось звание «проклятого». Боковые ветви Виноградовых ещё потрепыхались, но довольно скоро разорились, во всеуслышанье обвинив во всех грехах корону.

Петра Алексеевича тогда только ленивый не обвинил в захвате княжеских земель. Ему пришлось лично обнародовать и дополнение к завещанию, где следующим князем должен был стать маг особой силы, которого признает родовой алтарь. Императору хватило трёх жертвоприношений в округе, чтобы плюнуть на все обычаи и запретить приближаться к замку группами. Кандидатов из Виноградовых по одному ещё пропускали на мост, ведущий к Абрау, но там их уже не принимала защита замка. До появления Комарина и его сестры.

«Да уж, эти патологически честны и справедливы. Да и за людей своих готовы стоять на смерть. Неудивительно, что Виноград оттаял».

Но, читая дневник, Пётр Алексеевич заметил и ещё одну странность. Насколько он помнил кузена, тот всегда был несколько трусоват для подобных экспериментов и проектов. В дневнике же в каждой строке сквозила уверенность в правильности происходившего. Гриша себя чуть ли не богоизбранным считал, полагая, что действует во благо рода. Правда, под родом он воспринимал лишь свою ветвь, но это мелочи.

«Возможно ли, чтобы ему кто-то промыл мозги? Или ментатор поработал?»

Последние страницы уже больше походили на исповедь, малоинформативные и скорее уж наставительные. Но взгляд императора зацепился за одну фразу и пытался её осмыслить, не желая признавать очевидное:

«Если же вы посчитаете, что эксперименты сии — позорная страница в истории нашей семьи, то знайте, они велись с благословения и содействия нашего небесного покровителя».

А вспоминая, как однажды Кречет в приказном порядке заставлял захватить и присвоить себе изнанку Виноградовых, Пётр Алексеевич осознал одну вещь. Всё это время бог-покровитель вёл за спиной основной линии рода свои махинации, не задумываясь, играя их жизнями, будто пешками на шахматной доске. Неудивительно, что одна из пешек решила попробовать стать ферзём, имея за плечами свою маленькую армию.

Закрыв дневник, император убрал его в верхний ящик стола и закрыл личной печатью. Сам Пётр Алексеевич отправился в допросную, откуда уже три часа не было никаких вестей.

Палаццо Борромео, Пьемонт

Граф Висконти Борромео сидел в своём кабинете и просматривал отчёты службы безопасности рода. Людей Бенуа допросили, но они ничего существенного не вспомнили. Их воспоминания резко заканчивались на моменте подрыва камней-экранов природного артефакта. Далее все как один уснули.

По поводу магички, похожей на его жену, нашлись хоть какие зацепки. Следы этой женщины обнаружились на Британских островах. Там несколько месяцев назад трагически погиб некий барон Джон Фокс. Накануне у него на приёме видели женщину, отдалённо похожую на его супругу. Имя этой особы удалось узнать, на балу она представилась как некая баронесса Агата Москито. Ни до того, ни после эту даму никто более не видел в Лондоне.